И конечно, всегда есть менее привлекательный вариант: мы могли бы меньше заниматься сексом. Но боюсь, воздержание вряд ли возможно. Исторически такого никогда не было. И на данный момент правила, укрепляющие женское целомудрие, чаще подрывают женскую фертильность и общее состояние здоровья населения, чем помогают.
Есть, конечно, и крайние примеры того, как сексизм наносит вред нашему здоровью. И я имею в виду не только такие вещи, как калечащие операции на женских половых органах в некоторых частях Африки и Ближнего Востока. Мы говорим о результатах, которые в первую очередь подрывают причину, по которой мы приняли сексизм. Такие последствия, как смерть матери или ребенка. Хотя нарушение репродукции оказывает очевидное влияние на долгосрочную эволюционную приспособленность, знаете, что еще более разрушительно и действует быстрее? Убийство матери.
На протяжении большей части истории человечества девочки достигали половой зрелости только в возрасте 16 или 17 лет. Это по-прежнему справедливо в отношении сегодняшних хорошо изученных групп охотников-собирателей. У народа кунг средний возраст первых менструаций у девочек составляет 16,6 года. Среди девочек аэта на Филиппинах этот показатель составляет 17,1. В обеих группах средний возраст первых родов составляет от 19 до 20 лет – через два-три года после первой менструации.
Так зачем же любой человеческой культуре выдавать замуж девушек моложе восемнадцати? Еще более необъяснимо, почему в некоторых культурах девочек выдают замуж в восемь?
Женщина, родившая в восемнадцать, имеет довольно хорошие шансы выжить в любой точке мира – не только выжить, но и родить здорового ребенка, а затем родить еще детей. И это с учетом паршивой репродуктивной системы человечества. Но если ей меньше пятнадцати, шансы на выживание резко падают. До тринадцати шансы еще ниже. Возраст матери является единственным наиболее прогностическим фактором, определяющим вероятность смерти девочки из-за беременности. Сокращение числа девушек, выходящих замуж до восемнадцатилетнего возраста, хотя бы на 10 % может снизить материнскую смертность в стране на 70 %.
Таким образом, сексистские культуры, которые порождают детские браки, – такие места, как Нигер, Чад, Бангладеш и Непал [284] , – также убивают больше всего девочек, хотя бы по той простой причине, что они заставляют их выходить замуж и заниматься сексом со взрослыми мужчинами до того, как их тела достаточно развились, чтобы пережить это. Если они выживают, их репродуктивность серьезно подрывается. Девочки, вышедшие замуж до достижения половой зрелости, часто страдают от инфекций и травм таза, иногда вплоть до пролапса, вызванных выполнением своих «брачных обязанностей» половыми органами, которые недостаточно развиты, чтобы справиться с этим.
Очевидно, что в эволюционном масштабе это опасно: ни одна поведенческая группа, которая намеренно причиняет вред молодым самкам, не сможет выжить и процветать в долгосрочной перспективе. То, что такие практики считаются «древними», является лишь свидетельством близорукости человечества. Конечно, когда-то детские браки были вполне обычным явлением в таких местах, как Китай и Европа, но мы говорим о всего лишь нескольких сотнях лет, и с тех пор они вышли из моды. В Древней Греции брачный возраст стремился к шестнадцати годам, как и в Древнем Китае, тогда как брачный возраст в Древнем Риме колебался от четырнадцати до двадцати. Более того, в Риме молодые невесты часто были богаты и выдавались замуж в результате политического обмена; плебеи обычно вступали в брак в подростковом возрасте или около двадцати. То же самое имело место в Китае и Греции.
Можно с уверенностью сказать, что на протяжении большей части истории нашего вида девочек не насиловали, чтобы они забеременели в возрасте одиннадцати лет. Если бы это было так, мы бы никогда не добились процветания. В игре про млекопитающих мальчиков всегда можно наделать. А потеря здоровой молодой самки обходится невероятно дорого.
Но не только эти драматические случаи сексизма сдерживают наш вид. Детские браки – это вопиющее явление, но люди в Америке, Европе и благополучной Азии могут сказать: «У нас здесь такого нет» [285] . Такого нет там, где больше денег. Там, где люди читают такие книги, как эта.
Так почему же именно в США растет уровень материнской смертности?
За последние десять лет беременные женщины и молодые матери в США умирают чаще, чем раньше. Это прямое изменение общих тенденций последних двух столетий: обычно в богатых странах с каждым годом мертвых матерей становится меньше, а не больше. Но взрывоопасная комбинация расизма, сексизма, эйблизма, снижения общественной поддержки женского здоровья и разрушения научно обоснованного полового воспитания наконец сделала беременность для американских женщин более опасной, чем раньше. Американцы смело возвращаются в темную эпоху, аналогичные тенденции возникают и в некоторых частях Европы. Хотя материнская смертность в Европе все еще снижается, темпы снижения замедляются, особенно среди менее богатых слоев населения. Итак, что происходит?
Частично дело в ожирении. Хотя каждая беременность имеет риски, она статистически более опасна для женщин с ожирением. С медицинской точки зрения существует ряд рисков, и многие из них связаны с рядом распространенных сопутствующих ожирению заболеваний. Хотя никто не знает, является ли ожирение прямой причиной этих проблем или, наоборот, в организме, страдающем ожирением, сердечно-сосудистая система, как правило, подвержена большему напряжению и повреждениям, тело подвержено воспалениям, проблемам с суставами и сном и апноэ [286] . Иными словами, у людей, страдающих ожирением, часто происходит ряд вещей, которые сами по себе тяжелы для организма. Беременность для организма также бремя – даже самая здоровая женщина может потерять сознание из-за беременности, – поэтому совместить эти два фактора для организма, очевидно, будет трудной задачей. Верно также и то, что не все врачи должным образом обучены заботиться об уникальных потребностях пациенток, страдающих ожирением во время беременности, и из-за социального стыда, связанного с ожирением, пациенткам может быть трудно установить продуктивные отношения со своими врачами [287] . Что касается роста ожирения, то снижение качества продуктов питания затрагивает бедных людей повсюду, как и всегда, но рост потребления дешевых сладких продуктов и напитков тесно связан с ростом материнского ожирения среди более бедных групп населения в Европе и США.
Но дело не только в росте ожирения. Как ни странно, современный сексизм напрямую препятствует развитию гинекологии. Хотя сексистские культуры, кажется, хотят, чтобы женщины чаще беременели, у них также есть привычка сокращать медицинскую помощь, доступную беременным женщинам. Где умирает больше всего беременных американок? Да, в бедных сообществах, но особенно в Техасе, на юге Америки и в Миннесоте. Это места, где в последние годы доступ женщин к здравоохранению и медицинскому образованию был резко ограничен из-за кампаний против абортов, политики образования, основанной только на воздержании, и одновременной серии сокращений государственных медицинских клиник. В результате женщины в этих регионах чаще беременеют, чаще заболевают ИППП, имеют больше осложнений во время беременности, получают меньше дородовой помощи и, как правило, имеют более тяжелые роды. После трудных родов они также склонны покидать больницу раньше, чем следовало бы, отчасти из-за нехватки денег. Слишком ранняя выписка еще больше увеличивает риск послеродового кровотечения и других осложнений. Другими словами, состояние здоровья женщин в этих сообществах начинает выглядеть так же, как пятьдесят лет назад.
По-видимому, каждый вид хочет иметь здоровых матерей и потомство в пределах ресурсов, доступных в его конкретной среде обитания. Допустить рост материнской смертности? С точки зрения эволюции это вообще не имеет смысла. Если мать умирает из-за какой-то местной политики против абортов, это означает, что она никогда больше не сможет иметь детей. Если она умирает из-за того, что у нее не было доступа к здравоохранению и планированию семьи, у нее больше не будет детей. Это противоположность оптимизации для наибольшего числа здоровых детей.