Материнский мозг

В момент рождения человека его мозг не является полностью сформированным. Фактически едва ли хоть какая-то часть тела находится на стадии завершения развития, когда мы делаем первый вдох. Это нормально – почти вся жизнь на Земле имеет запланированные фазы. Для животных это обычно яйцо, эмбрион или плод, новорожденный, подросток и взрослый (репродуктивный возраст). Как мы обсуждали ранее, переходы между фазами часто бывают драматичными и включают в себя всевозможные телесные изменения. Для кого-то вроде бабочки переход может означать полную потерю челюсти. У людей видимые процессы обычно представляют собой растяжение, удлинение и утолщение, у женщин в частности – явное увеличение груди в период полового созревания. Но глубоко внутри человеческого мозга большинство фазовых переходов также включают в себя характерное расцветание, сокращение и резкое переупорядочение. Этот процесс – всего лишь часть того, как мы строим наш гигантский мозг и заставляем его работать на протяжении всей нашей жизни.

Итак, в поисках Женского Мозга нам придется поговорить о человеческом детстве. Но сначала – о матерях, потому что, очевидно, пока мы строим некоторую часть мозга в утробе, в теле, которое, так уж получилось, является домом для этой утробы, существует и свой, довольно активный человеческий мозг. И если мозг – уникальная черта человечества и самое интересное и уникальное в нашем мозге – это то, как мы развились, чтобы использовать в своих интересах нормальные физиологические изменения, сопровождающие заранее определенные переходы в естественном жизненном цикле нашего тела (от новорожденного к ребенку, от ребенка к подростку, от подростка к взрослому), мы не можем игнорировать тот факт, что некоторые взрослые женщины рожают собственных детей.

У беременных и кормящих женщин мозг совершает нечто очень похожее на то, что происходит на других важных этапах жизненного цикла нашего тела: он яростно перестраивается. Мозг беременной женщины уменьшается в объеме на целых 5 % в течение третьего триместра, и в течение первых нескольких месяцев после родов следует его устойчивое восстановление. Подобные вещи, кажется, происходят и у других матерей-млекопитающих, но в человеческом мозге – особенно драматично.

Потеря объема наиболее заметна в областях, тесно связанных с формированием эмоциональных привязанностей, общим обучением и памятью. Некоторые исследователи считали, что это происходит в основном из-за потери жидкости (на поздних сроках беременности нейронов примерно столько же, но общий объем мозга меньше), но теперь многие подозревают обширный, тихий и в конечном итоге резкий разрыв синаптических связей (особенно в сером веществе и в определенных областях мозга).

Таким образом, человеческие женщины, возможно, получили дополнительную фазу развития мозга, подобную той, через которую проходят все люди в детстве: глубокое сокращение, которое предшествует масштабному периоду социального обучения.

Ни одно мужское тело никогда не переживет эту фазу развития [197] . Как и ни одна нерожавшая женщина. Эта фаза уникальна для беременных женщин, которые доживают до третьего триместра и рожают. Человеческий мозг, по-видимому, делает это адаптивно, чтобы подготовиться к предстоящей интенсивной фазе жизни: заботе о чрезвычайно зависимом новорожденном, а затем и воспитании этого ребенка в глубоко социальных условиях в течение очень долгого времени. Однако, как и в подростковом возрасте, изменения в мозге, похоже, имеют краткосрочные функциональные издержки: проблемы с кратковременной памятью, эмоциональной регуляцией, нарушением сна (не просто из-за дискомфорта в теле, но и из-за нестабильного уровня гормонов в мозге). Такой вот хаос творится в мозгу беременной в третьем триместре, а также в первые месяцы после родов. Но, как и в подростковом возрасте, он, к счастью, заканчивается, и наш вновь сформированный мозг лучше справляется с новой жизнью.

Я не имею в виду, что, став матерями, женщины наконец становятся теми, кем в конечном итоге «должны быть». Это неверно. Женщины, которые не рожали, прекрасно подготовлены к взрослой жизни в качестве полноценных и продуктивных членов человеческого общества. Но мозг человеческой матери, каким бы истощенным и глючным он ни казался при использовании, уникальным образом адаптируется, чтобы добиться успеха в чрезвычайно сложном деле.

Ему необходимо установить социальную связь с ребенком, потому что, давайте посмотрим правде в глаза, только так мы его точно не убьем [198] . Нам нужно уметь распознавать его потребности и пытаться их удовлетворить, и прежде всего научиться с ним общаться, поскольку наши дети годами не умеют говорить. Однако мало кто в научном сообществе пишет о социальном обучении, которое должна пройти мать, адаптируясь к своей новой роли в обществе.

Мы склонны забывать женщин, когда рядом есть дети: все смотрят на ребенка, будь то социальные взгляды в гостиной или академические взгляды, обращенные на идею о младенцах и женщинах и о том, как они могли развиваться. Но точно так же, как неправильно вдруг терять за детьми матерей (полупрозрачных, как тонкая занавеска, раздувающаяся перед окном), так же странно, с научной точки зрения, думать, что человеческое материнство – это только об отношениях матери со своим потомством. Новоиспеченным матерям, лишенным сна, восстанавливающимся после типичной травмы таза и (особенно если это первый ребенок) ежедневных повреждений, связанных с грудным вскармливанием, необходимо заново учиться существованию в социальных группах. Им необходимо переоценить многие свои отношения с учетом новых жизненных обстоятельств. Кто из окружающих будет наиболее полезен в воспитании детей? Кому можно доверить совместную заботу о малыше? Чего нового будут ждать от матери и что изменится в старых ожиданиях? Существуют ли поддерживающие социальные нормы? Есть ли способы обойти эти нормы, когда они не работают? Кому доверять? На кого положиться? Эту адаптацию испытывали и древние человеческие матери. И поскольку наши древние общества становились все более взаимозависимыми, в них неизбежно складывались и более сложные социальные правила материнства.

Другими словами, в мозгу женщин, по-видимому, развился процесс, уникальный для беременных женщин и молодых матерей [199] , помогающий им адаптироваться к древней, постоянно усложняющейся социальности, которая приходит с человеческим материнством. И это не простой процесс.

Как и половое созревание, эта фаза, по-видимому, вызвана определенной последовательностью гормональных сдвигов в организме – в данном случае тех, которые естественным образом происходят, когда женщина вступает в третий триместр беременности и готовится к родам и кормлению грудью. И хотя ее мозг будет продолжать долгий путь социального обучения, пока она воспитывает ребенка, наиболее драматичный период адаптации, вероятно, приходится на те первые месяцы, которые многие называют четвертым триместром (когда ребенок особенно зависим, а материнство, если оно первое, для нее особенно ново).

Итак, если уникальность эволюции человеческого мозга в основном связана с нашим детством (то есть длительным периодом социального обучения), то, думая о человеческих матерях и их мозге, полезно задаться вопросом, могут ли подобные процессы готовить женщин к материнству. Молодым мамам приходится запихивать в голову много новой информации, и, похоже, именно поэтому у нас появились третьи триместры, с пользой освобождающие место.

Неясно, возникла ли эта предположительно адаптивная особенность одновременно со стандартными видами развития мозга, которые мы теперь связываем с подростковым возрастом. Как я уже говорила в главе «Матка», у большинства женщин в современных обществах охотников-собирателей первые менструации начинаются только в середине или конце подросткового возраста, и первого ребенка они рожают уже после. Что бы вы ни слышали об аристократических браках во времена Шекспира, на протяжении большей части истории человека (и, предположительно, более ранних человекообразных) молодые девушки-подростки не были готовы иметь детей. Судя по тому, что мы можем наблюдать сегодня в сообществах охотников-собирателей, начало овуляции происходит в позднем подростковом возрасте, что четко совпадает с завершением длительного периода детского социального обучения и развития мозга. Мы не знаем точно, когда это произошло у человекообразных, но начало деторождения тогда, когда «подростковый» период развития мозга в основном уже прошел, определенно звучит как эволюционно обоснованная стратегия. В любом случае мы поддержали эту черту: на протяжении большей части истории человечества менархе наступала, когда в организме было достаточно ягодично-бедренного жира и костей, чтобы беременность не навредила слишком сильно. И полезно было также согласовать этот момент с типичным для человека развитием мозга, чтобы соответствующие изменения не сталкивались с половым созреванием [200] .