Другими словами, в каждой переходной точке древних миграций человечества лежит группа тощих, лохматых людей, которые едва производят на свет достаточно детей, чтобы заменить погибших, находят способы обойти проблемы инбридинга и чудесным образом выживают. Огромная часть этого выживания была напрямую связана с гинекологией.
«Они обычно приходят ночью. Обычно…» [170]
Репродуктивный выбор – это невероятный набор биологических инструментов. И как только он превратился в нечто столь эффективное, как человеческая гинекология, в руках женщин оказался механизм эволюции, с помощью которого они могли напрямую повышать приспособленность своего вида в течение собственной жизни. Если вы можете манипулировать репродуктивной стратегией так, чтобы она соответствовала практически любой среде обитания, это означает, что вы как вид наконец-то сами отвечаете за свою судьбу. Наши Евы использовали набор гинекологических инструментов, чтобы преодолеть самую большую проблему: шаткость их собственной, плохо спроектированной репродуктивной системы. Вот почему вы сейчас можете, например, читать эту книгу. Судьба нашей эволюционной линии не была радужной. Но так же, как наши Евы использовали гинекологию, чтобы выжить и процветать в далеком прошлом, мы можем использовать ее сегодня, чтобы преодолеть некоторые из самых больших угроз нашему виду.
В качестве примера возьмем инфекционные заболевания. Мы знаем, что у большинства млекопитающих плацента регулирует иммунную систему матери. Но это особенно верно в отношении человеческого тела, где нашей инвазивной плаценте приходится работать очень усердно, чтобы удержаться. Развитие способов заставить материнскую иммунную систему сменить курс имеет смысл для эмбриона, потому что в позиционной войне между матерью и плодом нужно как можно скорее лишить врага его самого мощного оружия. Но, как мы рассмотрели в главе «Матка», снижение регуляции иммунной системы также подвергает организм матери риску заражения. Болезни могут быть обычными, такими как грибковая инфекция и простая простуда – проклятие для беременной женщины, – или тяжелыми: грипп, глисты и инфекционные заболевания, такие как лихорадка денге или вирус Зика.
В 2016 году женщины во всем мире боялись вируса Зика – довольно безобидной инфекции, распространяемой комарами в жарких и влажных местах. У большинства людей, заразившихся Зика, наблюдаются легкие симптомы, поэтому вирус не вызывал больших опасений. До тех пор, пока женщины в Бразилии не начали рожать младенцев с маленькой головой. Микроцефалия – редкое нарушение развития, из-за которого череп и мозг плода не развиваются нормально, – может искалечить человека на всю жизнь. Большинство людей с микроцефалией умирают молодыми. До 2016-го никто не осознавал, что укус комара – переносчика вируса Зика во время беременности может привести к рождению ребенка с крошечной головой. Из-за физиологии у беременных женщин Зика может быть другим заболеванием.
То же самое можно сказать и о малярии. Беременные женщины, по-видимому, привлекают в два раза больше малярийных комаров, чем небеременные [171] . И после укуса их ждут более тяжелые последствия. В местах, где малярия является эндемичной, целых 25 % всех материнских смертей можно напрямую связать с малярией. Беременные женщины в три раза чаще страдают от тяжелой ее формы, и почти 50 % этих женщин умирают. Даже если женщина выживет после болезни, на нее обрушиваются постоянные осложнения, часто смертельные.
Но проблемы не только у матери: новорожденный с большей вероятностью родится раньше срока и с недостаточным весом. Отчасти это связано с развитием у матери анемии (побочный эффект борьбы с малярией), а также с тем, что малярийные простейшие накапливаются в плаценте. Младенцы и дети с их хрупкой иммунной системой сами по себе более склонны к осложнениям от малярии, а это означает, что везде, где живет малярия, умирает чертовски много детей. Уровень детской смертности напрямую связан с тем, как часто женщины беременеют, и статистика подтверждает эту тенденцию во всем мире. Механизмы довольно очевидны. Во-первых, если женщина проводит меньше времени в беременности и кормлении грудью, у нее быстрее наступает овуляция. А во-вторых, после смерти ребенка культурные и, предположительно, биологические потребности подталкивают женщин к повторной беременности, что приводит к увеличению материнской смертности, поскольку беременность у людей всегда рискованна и неизбежно влияет на социальный статус женщин в этих регионах. Другими словами, малярия является вопросом прав женщин во всем мире, и, поскольку она особенно затрагивает женский организм, довольно много исследований малярии должны подпадать под эгиду гинекологии.
Но обычно это не так, потому что многим биологам и медикам трудно совместить тот факт, что виды, имеющие пол, имеют два совершенно разных типа тел. Мы только сейчас начинаем слышать голоса, призывающие медицинское сообщество к разным путям лечения для разных полов. Но даже за пределами больниц знание того, как малярия действует на беременных женщин, может помочь мужчинам и детям.
Учитывая, насколько вероятность укуса малярийного комара выше у беременных, особое использование преимуществ тела этих женщин может быть частью общей стратегии жизненного цикла простейших. Мы знаем, что простейшие накапливаются в плацентарной ткани. Если секвестрация в плаценте человека позволяет им дольше избегать обнаружения, они получают явное преимущество – именно это обычно и поддерживает эволюция. Как и в случае с ВИЧ, такие «резервуары», по-видимому, помогают сохранять очаги инфицированных клеток крови, в то время как остальная часть тела женщины избавляется от инфекции.
Исследователи не уверены, как простейшие «узнают», что им нужно прятаться в плаценте, учитывая, насколько яростно плацента обычно борется с повседневными инфекциями (в противном случае многие дети со слабой иммунной системой умерли бы) [172] . Скрываясь там, простейшие избегают обнаружения врачами, проверяющими кровь женщины. Инфицированные беременные регулярно получают отрицательный результат на малярийную инфекцию и, как следствие, не получают лечения от нее. Когда простейшие снова появляются, они попадают в печень, размножаются и начинают свой жизненный цикл заново.
Мы пока не знаем, используют ли такие вирусы, как Зика, аналогичные стратегии, хотя вирус был обнаружен в плацентарной ткани женщин, у которых случился выкидыш. А инфекция Зика в первом триместре (как и малярийная инфекция), по-видимому, связана с более высокой частотой выкидышей, а также с различными пороками развития плода. Поиск ответов на подобные вопросы – это именно то, чего мы должны ждать от будущего гинекологии, а также от глобальных исследований в области здравоохранения. Возможно, москитные сетки и пестициды – не единственные стратегии, которые нам следует использовать для борьбы с этими болезнями. Контроль над рождаемостью также должен стать передовой защитой – не только для женщин и детей, но и для всего местного населения.
Задумайтесь: США избавились от малярии в ХХ веке, уничтожив огромное количество комаров. Частично за счет распыления инсектицидов внутри и вокруг домов. А также за счет контроля над окружающей средой: например, осушение стоячей воды и выявление районов, где, как известно, размножаются малярийные комары. Сейчас нам это может показаться простым решением, но чтобы даже просто вообразить себе такую стратегию, нужно было сменить точку зрения: эффективное общественное здравоохранение требует не просто карантина и лечения пациентов, но и активного подхода, учитывающего более широкие условия, в которых болезни проходят свои циклы. Представление о малярии как о гинекологической проблеме (другими словами, не просто о том, что женщины и эмбрионы «уязвимы», но и о том, что человеческая беременность может быть важной особенностью того, как болезнь протекает в масштабе населения) требует аналогичного изменения. Это означает, что мы должны думать о пространствах в человеческом теле как об условиях. Как мы обсуждали в главе «Матка», конкуренция между матерью и плодом сосредоточена в локальной среде матки, а значит, матка беременной женщины обладает уникальными особенностями, которыми могут воспользоваться инфекционные заболевания. Если что-то вроде малярии использует человеческую плаценту в качестве резервуара, скрываясь от иммунной системы матери, чего мы можем добиться, предложив женщинам безопасный и здоровый выбор в отношении их репродуктивной судьбы? Ставки не малы: мы говорим о страданиях миллионов людей сейчас и в будущем. Что произойдет, если мы предоставим женщинам выбор и инструменты, позволяющие уменьшить количество плацент на квадратную милю?