Менструальный цикл также играет роль. Сразу после овуляции уровень прогестерона высокий, а эстрогена – низкий. Затем, незадолго до менструации, прогестерон резко падает, а эстроген достигает пика, и это колебание может повлиять на женский голос. Никто не уверен до конца, почему это происходит или почему затрагивает не всех. Как и многие особенности женской жизни, это область исследований совсем молодая. Но вероятный ответ – гормоны. Слизистая оболочка гортани женщины меняется в течение менструального цикла. За несколько недель до овуляции она разрастается и успешно смазывает голосовые связки водянистой слизью. Во время овуляции и гортань, и влагалище женщины достигают «пика слизи»: шейка матки вырабатывает избыток, чтобы помочь сперматозоидам подняться вверх и найти яйцеклетку, а слизистая оболочка гортани и голосовые связки становятся пухлыми, счастливыми и гибкими. Женщинам часто нравится их голос именно во время овуляции. Певицы могут без проблем взять все ноты своего вокального диапазона, от самой низкой до самой высокой. Профессиональные ораторы сообщают о наименьшем количестве хрипоты и напряжения.
И затем, точно так же, как слизистая оболочка матки смещается и разрушается после овуляции, эпителий, выстилающий складки гортани женщины, меняется. Его слизь становится более густой, липкой и сухой, а гортань может раздражаться. Многие профессиональные певицы обнаруживают, что не могут брать высокие ноты или петь громко. Некоторые вообще избегают записи или выступлений по неделе каждый месяц, потому что у них воспалены голосовые связки. Некоторые профессиональные оперные певицы сознательно принимают противозачаточные таблетки не только потому, что хотят контролировать свою репродуктивную жизнь, но и потому, что находиться в отпуске тринадцать недель в году экономически нецелесообразно.
Как и в случае с ПМС, у некоторых женщин эти изменения более драматичны, чем у других. У тех, чьи симптомы хуже, во время менструации могут быть более заметные изменения в качестве голоса.
Большинство женщин также замечают изменения в своем голосе в период менопаузы. Многие обнаруживают, что в возрасте пятидесяти и шестидесяти лет их голос падает на октаву. Старение влияет и на мужчин; гортань, такая гибкая в молодости, становится все тверже и жестче. Голосовые связки утолщаются и становятся менее гибкими. Но для женщин эти изменения могут быть более драматичными. Поскольку уровень эстрогенов снижается во время менопаузы, вся голосовая система может немного выйти из строя.
Это возвращает нас к Хиллари Клинтон. Она потратила десятилетия, пытаясь сделать свой женский голос громче и глубже, чтобы обращаться к переполненным залам, но во время менопаузы гормоны в ее организме изменились. Если ее гортань была похожа на гортань типичной женщины в постменопаузе, то она изо всех сил пыталась адаптироваться к новой среде с низким содержанием эстрогена. Голосовые связки и стенки гортани, вероятно, воспалялись, а профессиональная карьера требовала, чтобы Хиллари «проецировала» свой голос все чаще и чаще во все больших и больших помещениях. Итак, нетрудно представить, почему в итоге она зазвучала так, как на съезде: немного хрипло, тихо, изо всех сил пытаясь сохранить свое резонансное крещендо и, что особенно важно, при этом быть понятой. Смутный крик – это не то, чего она добивалась.
Точность
Самой сильной мышцей человеческого тела по абсолютному давлению является жевательная мышца челюсти. Матка – самая сильная мышца в организме с точки зрения сжимающего давления. Но когда дело доходит до мышц, обладающих как силой, так и гибкостью, явным победителем является человеческий язык, которому приходится переворачивать и толкать комок протертой пищи из стороны в сторону во рту, добиваясь лучшего измельчения кусочков, уклоняясь при этом от мощных ударов движущихся зубов. Если вы когда-нибудь случайно прикусывали язык или щеку, не переживайте: жевать и правда не всегда просто. Очень важно иметь сильный и гибкий язык.
Однако наш язык гораздо гибче, чем языки наших предков. Так, шимпанзе не могут пропускать воздух через рот и зубы, чтобы издать звук «эсс» под высоким давлением – они не шипят. Шимпанзе хорошо говорят «а» и «о» и даже могут произносить визгливое длинное «и», но согласные – не их конек. Если бы шимпанзе захотел сказать: «Итак, друзья, с кротостью…» – вышла бы катастрофа. Они в основном довольствуются гласными, хрюканьем, причмокиваниями и случайными скрежещущими звуками.
Человеческий язык начинается ниже в горле, чем у шимпанзе, и крепится к подъязычной кости. Этот дополнительный рычаг помогает нам делать то, что нужно. Кроме того, большое отверстие в нашей челюсти, называемое подъязычным каналом, позволяет толстому стволу нервов проходить от мозга к шее, челюсти и рту. Во время речи эти нервы контролируют тщательную координацию работы нашей гортани, мышц горла, челюсти и языка.
У австралопитеков подъязычные кости располагались примерно так же, как у шимпанзе: прямо у основания языка, в задней части рта. Рентгеновские снимки окаменелых костей головы и шеи показали, где и как могли прикрепляться различные виды связок, что позволяет нам получить представление о строении голосового инструмента. Лишь во времена неандертальцев и гейдельбергских людей – совсем недавних гомининов, с которыми вступал в половую связь Homo sapiens, – гортань и подъязычная кость располагались в горле так же низко, как у современных людей. Нижнее положение подъязычной кости позволяет нам более эффективно фиксировать мышцу языка, а затем сплющивать его, изгибать, устанавливать кончик к зубам или между них и так далее.
Но мы забегаем вперед. Почему язык вообще переместился дальше в горло? Из этого не следует, что язык опустился до появления словесной речи, поскольку для нее он необходим. Лучшим аргументом в пользу изменения положения является то, что мы начали ходить прямо. И когда мы это сделали, наши головы сместились относительно своей оси, отодвигая челюсть дальше к горлу и сжимая горизонтальное пространство в верхней части дыхательных путей. Человеческие языки довольно большие. Когда наши лица стали более плоскими, языку пришлось либо резко сжаться, либо высунуться за край рта, либо сдвинуть свое основание дальше в горло [209] . Каким бы ни был этот сдвиг, вероятно, он начался еще до того, как мы начали говорить по-настоящему.
Заметили тенденцию? Да: если посмотреть на недавние исследования эволюции языка, новейшая наука отходит от точки зрения «люди просто особенные» к чему-то более простому, более случайному. Значительная причина изобретения голосового языка, возможно, заключается в том, что наши Евы научились ходить прямо. Балансирование черепа на кончике вертикального позвоночника со временем естественным образом изменило структуру нашего горла и рта. Не все пошло нам на пользу. Удушье, например. Как и инфекции горловых мешков. Их потеря, возможно, привела к тому, что у мужчин в качестве компенсации развился более глубокий голос. Но утверждать этого наверняка нельзя, и этого уж точно недостаточно для заявления, что мужчины по природе лучшие ораторы, чем женщины.
Хотя наши инструменты отличаются, в механике нет большой разницы. У женщин есть совсем небольшие речевые преимущества: наш меньший язык помещается в чуть меньший по размеру рот, и нам легче произносить согласные и сложные переходы между звуками. У девочек реже развивается шепелявость и другие функциональные речевые проблемы; их также легче понять на низкой громкости, особенно если они говорят быстро (при условии, что они разговаривают не с мужчинами старшего возраста, которым может быть трудно слышать весь диапазон женских голосов).
Этих преимуществ было недостаточно, чтобы помочь Хиллари Клинтон произнести самую важную речь в ее жизни. Однако они, возможно, помогли ей сделать что-то не менее (а может, и более) важное.