В конце концов, если вы хотите найти Женский Мозг, искать нужно не в гормонах или гиппокампе. Дело не в оценках в школе – это симптом, а не причина. На самом деле, пока не наступит половая зрелость, не существует надежного способа отличить мозг XY (мальчика) и мозг XX (девочки). Возможно, обнаружатся некоторые незначительные различия в миндалевидном теле или гиппокампе, а также структурные отличия в обонятельной луковице, если вытащить это все и заставить компьютер подсчитать количество клеток. Чтобы найти модель «Женского» человеческого мозга, в том смысле, в каком его понимает большинство людей, нужно найти взрослый разум, убежденный в том, что он ужасен в математике, гиперсоциален, непостоянен, суперкапризен, хрупок и вообще хорош только в узком круге вещей.

Чтобы построить такой мозг, нужно провести все девичество в сексистской среде. Нужно пройти половое созревание как женщина. Почувствовать, как мир изменился, потому что мужчины начали смотреть на вас по-другому. Почувствовать, как ваше понимание жизненных возможностей начало сужаться и принесло вам чувство бессилия. В современном мальчишестве сложно сформировать такой склад ума.

И хотя последние тенденции в обществе немного ослабили социальное давление на женщин, нам предстоит пройти еще очень долгий путь прежде, чем отличия Женского Мозга от Мужского будут стерты.

Не потому, что девичества больше не будет. Просто оно будет менее отстойным.

Глава 7

Голос

Штат Вермонт, XXI век

Кто-то нашел его на обочине проселочной дороги. В нескольких ярдах валялся мотоцикл. Это был один из самых страшных случаев, с которыми когда-либо приходилось иметь дело местной больнице. Мужчине был всего сорок один год. Под мешаниной костей и плоти, которая когда-то была его лицом, он изо всех сил пытался дышать. Медсестра попыталась его интубировать, но вставить трубку через нос было невозможно. Попытавшись ввести трубку в горло и в дыхательные пути, она задела опухшую ткань. Его сердце билось. Легкие и печень были в порядке. Но если он не будет дышать, он все равно умрет.

Пострадавшему нужна была крикотиреотомия: дыра в горле, чтобы снять отек и наполнить легкие воздухом. Медсестра не могла этого сделать, поэтому вызвала дежурного хирурга.

Резать человеческое горло – напрашиваться на неприятности. Здесь проходят кровеносные сосуды, питающие и истощающие мозг, а также огромные клубки важных нервов. Также нужно не задеть артерии и голосовой аппарат. Если резать не в том месте или не в ту сторону, можно нанести пациенту непоправимый вред или даже сделать немым. Или убить. Большинство людей, испытывающих проблемы с дыханием, могут быть интубированы. Но большинство людей обычно не слетают с мотоцикла на высокой скорости и не приземляются прямо на лицо. Дежурный хирург за двадцать лет не совершил ни одной крикотиреотомии.

К счастью, эта больница была частью новой программы, которую пробовал Вермонт: телемедицины. Хирург смог позвонить врачу, который работал в травматологическом центре первого уровня в другой больнице, и включил камеру, показав своему коллеге-эксперту крупный план окровавленного лица и шеи пациента. Доктор на экране согласился, что необходима крикотиреотомия, причем срочно. Медленно и четко говоря в маленький микрофон, он провел хирурга через всю процедуру.

Сначала найдите на горле пациента кадык. Теперь нащупайте следующую неровность, примерно на дюйм ниже [203] . Между ними находится мембрана. Она вам и нужна.

Больной захрипел, его губы посинели.

Хирург, чувствуя себя так, словно вернулся в медицинский, сосредоточился на голосе коллеги. Нашел пальцем нужное место. Правой рукой поставил скальпель, осторожно коснувшись лезвием кожи посередине горла умирающего.

Вертикальный разрез. Глубина один сантиметр.

Кожа поддалась лезвию, обнажив скользкую волокнистую мембрану.

Теперь горизонтальный.

Это было сложнее, пришлось надавить сильнее, но лезвие прошло.

Теперь переверните скальпель. Нажмите на него и поверните на девяносто градусов.

Мембрана открывалась, как петля на куртке. Кровь сочилась вокруг металлической рукоятки скальпеля и по бокам горла мужчины. Медсестра уже приготовила пластиковую трубку, и хирург вставил ее в отверстие, вытащив скальпель.

Мужчина на столе снова начал дышать, сначала прерывисто, затем медленно и глубоко. Цифры на мониторе росли: 60 % кислорода, 70 %, 80 %, 85 %.

Им некогда было праздновать. Теперь хирургу нужно было снять давление на разбухший мозг пациента. Он взял дрель и просверлил отверстие в кости. Это сработало. Когда состояние мужчины стабилизировалось, его переломанное тело перевезли в единственный травматологический центр штата, расположенный в нескольких часах езды, в Берлингтоне. Он был спасен.

Обыкновенная магия

Это и правда волшебство. Ничего не перемещая, ничего не строя, лишь проводя электричество по крошечным нитям, сплетающимся с концами клеток, мозг приказывает горлу и рту издать звук. Всего за несколько пульсаций воздуха звук доносится через пространство до чьих-то ушей, и почти мгновенно – за миллисекунды – ваша идея попадает в мозг другого человека.

Не нужно ничего показывать. Не нужно писать на фонарный столб или махать руками. И все же вы можете доставить посылку информации из органа внутри вашего тела в тело другого человека.

Ни одно другое животное в мире не способно на это. Ни одна собака не может чему-то научить другую, лая в микрофон. Ни один шимпанзе не сможет. Ни один кит. Homo sapiens – единственные животные за всю историю, которым удался этот феноменальный трюк.

Мы единственная говорящая обезьяна.

На самом деле мы настолько лингвистичны, что даже сумели придумать языки вообще без звука. Те из нас, кто не может слышать или слышат хуже, чем большинство, могут использовать свои руки для создания речи. Всего несколько тысяч лет назад мы даже создали знаки, обозначающие произносимые нами слова. С тех пор один мозг способен чудесным образом загружать идеи в другой, даже с ним не встречаясь.

Может показаться смешным, что я придаю этому такое большое значение. В конце концов, говорить с другим человеком – самое обычное, повседневное дело. Но это не так. Здесь, на Земле, мочеиспускание – обычное дело. Потоотделение – обычное. Перемещать свое тело так, чтобы другой представитель вашего вида мог видеть, что вы делаете, и, возможно, даже приблизительно понимать, чего хотите, – вполне обычное дело. То же самое относится и к вокализации большинства животных: они поют, визжат, лают, рычат и шипят, передавая элементарные «сообщения».

Но эти сообщения обычно так же просты, как дымовые сигналы. И они вызывают простые, автоматические реакции, которые запрограммированы с рождения. Большинство животных рождаются готовыми общаться друг с другом. Щенки уже умеют «кланяться» – опускаться на передних конечностях, чтобы подать сигнал о том, что хотят поиграть. Никто их этому не учит. Каракатицы умеют менять цвет, чтобы отразить свою злость, гремучие змеи умеют трясти хвостами, а медоносные пчелы умеют исполнять замысловатые танцы, чтобы сообщить остальным членам улья, где находятся цветы.